«Темные начала» — амбициозный сериал по фэнтези-трилогии Филипа Пулмана, претендующий на лавры «Игры престолов». Рассказываем, каким он получился.
На HBO и «Амедиатеке» стартовал сериал «Темные начала» — потенциальный суперхит, основанный на популярной одноименной трилогии Филипа Пулмана про дивный альтернативный мир. Алексей Филиппов посмотрел первые четыре эпизода и попытался разобраться, получится ли из подросткового фэнтези новая «Игра престолов».
Лире Белакве (талантливая Дафни Кин из «Логана») 12 лет, она живет в Оксфорде в окружении замкнутых на себе ученых, но не слишком торопится перенимать их пыльную мудрость, зато охотно носится по коридорам в компании приятеля Роджера. Непоседливость и живой ум заводят ее то в склеп, где можно найти истлевшую руку, то в библиотеку, куда посторонним вход воспрещен, но именно там дядя Лиры — лорд Азриэль (Джеймс Макэвой) — делится с консервативными старцами невероятным открытием о некой Пыли и иных мирах.
Именно неизведанное будет манить Лиру поперек чувства самосохранения и научений старших: впереди маячат Лондон, закованный в латы ар-деко, загадочный Север, населенный ведьмами и медведями, а то и другая реальность (речь, конечно, не о билете в 3D или IMAX).
Тут стоит отступить назад и описать сеттинг, который совсем не так дружелюбен, как может показаться из беглого пересказа. За окном — альтернативная реальность стимпанка, религии и магии: небо бороздят дирижабли, миром правит кальвинистический Магистериум, а у каждого человека есть деймон — так у Пулмана называются животные, воплощающие душу человека. Также в наличии живущие у воды цыгане, загадочная организация, которая ворует детей, разбросанные по миру одиночки в диапазоне от аэронавта Ли Скорсби (Лин-Мануэль Миранда) до панцербьёрна (белого медведя в доспехах) Йорека Бирнисона, которые станут спутниками Лиры на пути к загадкам мироздания и собственной биографии. О себе она знает лишь то, что родители мертвы, а выжить во время Чумы ей помог дядя Азриэль, уговоривший ученых поселить девочку в Оксфорде.
«Темные начала» — уже второй подход к вышедшей на три года раньше «Гарри Поттера» фэнтези-трилогии Филипа Пулмана — воинствующего атеиста (тм), который сочинил целый мир, нашпигованный отсылками к Мильтону, Блейку и Свифту, чтобы объяснить юному читателю токсичность религиозной идеи. В 2007 году режиссер Крис Вайц, позднее перекинувшийся на заключительные тома «Сумерек», снял «Золотой компас» с Николь Кидман, Дэниелом Крэйгом и Евой Грин. В киноверсии картину мира значительно упростили, антиклерикальный месседж выскоблили, а в финале придумали чуть ли не хеппи-энд — фильм с треском провалился. Понадобилось десятилетие и феномен «Игры престолов», чтобы к фантастической саге подступились вновь — уже более основательно.
В этот раз сценарий писал Джек Торн («Молокососы», «Это — Англия!» и соавтор Джоан Роулинг по пьесе «Гарри Поттер и проклятое дитя»), а первые два эпизода снял мастер британской патетики Том Хупер («Король говорит», «Отверженные»). Потому с порога «Темные начала» берут тональность «на разрыв аорты»: под тоскливую музыку лорд Азриэль в исполнении надломленного Макэвоя пробирается с младенцем в свертке к затопленному подвалу и в несколько рубленых реплик просит сберечь девочку до лучших времен.
Следующие четыре часа — слеза всегда должна трепетать на краешке зрительского века. Под аккомпанемент саундтрека, порой напоминающего музыку то из «Мстителей», то из «Пиратов Карибского моря», а то даже «Имперский марш» из «Звездных войн», Лира бунтует, теряет и находит друзей, узнает всевозможные страшные тайны и получает инструмент под названием «алетиометр» — похожий на компас артефакт, способный ответить на любые вопросы, если знать, как разгадывать его символический ряд (в сущности, это стимпанк-аналог карт Таро).
— Почему никто не говорит мне правду?
— Правда очень сложна…
Так звучит типичный диалог из «Темных начал». Тут стоит вспомнить, что сериал основан на трилогии, любимой за мировоззренческую сложность и моральную текучесть всех героев. Вообще, моральная неоднозначность считается хорошим тоном в современных больших сериалах, но чаще всего это лишь неловкий инструмент для драматических сюжетных поворотов. Вот и «Темные начала» действуют несколько топорно, иногда выкидывая важные пояснения из книг Пулмана. Это заметно по Марисе Колтер (Рут Уилсон из «Лютера») — единственной женщине во всемогущем Магистериуме: она то наставляет Лиру, как добиться своего в сугубо мужском мире, то абьюзит ее в традициях старого доброго психологического насилия, то манипулирует людьми, то с тоской и стаканом виски ходит по краю балкона, демонстрируя свою такую притягательную (нет) неоднозначность.
Сериал, уже продленный на второй сезон, настолько уверен в своих силах, что не торопится раскрывать потенциал: первая эффектная сцена припасена на конец четвертого эпизода (скажем так, в ней фигурирует исполинский медведь), законы сложного пулмановского мира и характеры проговариваются — но скуповато. Из-за этого вселенная «Темных начал» производит обманчиво местечковое впечатление: Оксфорд, Лондон и Север выглядят не фрагментами исполинского проработанного пазла, а точками на пути линейного нарратива, за пределами которых ничего не существует.
Однако ключевой вопрос все же в том, выбрали ли «Темные начала» подростковый максимализм сериальной Лиры, которая отличается от книжной «дикарки» с азами политика, или все же придут к моральной неоднозначности пулмановского мира. Пока что фигуры всемогущего лорда Азриэля и энигматичной Марисы Колтер, ролевых моделей Лиры, в сериале подростково-эксцентричны, что предполагает упрощение характеров.
Очевидно, что Торн будет расставлять акценты по?своему: где-то выкручивая кинговскую аксиому, что для детей нет никого страшнее взрослых; где-то в духе «Рассказа служанки» раздавать на орехи удушающему патриархату новой религиозности (детализация пока хромает, хватает упущенных возможностей показать, как система гниет на всех уровнях); где-то воздавать должное подростковой незашоренности. Не случайно у детей в «Темных началах» деймоны способны мимикрировать под обстоятельства, принимать облик то мотылька, то хорька, то кошечки, а не замирать в одной форме, слишком многое сообщая о хозяине (слуги тут сопровождаются псами, церковники — насекомыми, величественный Азриэль — белым барсом, авантюрист Ли Скорсби — зайчихой). Вдобавок к детям еще не притягивается загадочная Пыль — сигнализируя, что молодые умы пока не забронзовели. С Россией на фоне летних митингов, в которых участвовало много молодежи, эта деталь особенно резонирует.
Однако нет уверенности, что Торн выстроит все эти линии, не потеряет их по дороге, не оставит мотыльками актуальности на фоне истории взросления с британским прононсом, где мама — бунтарство, папа — бойцовский мишка. Не самый плохой исход, учитывая несмазливую органику Лоры Кини, тянущую шоу, — но, мягко сказать, не настолько амбициозный, как можно ожидать от сериала, явно державшего в подкорке лавры подростковой «Игры престолов».
